Василина Семочко: Калаши — исконные язычники
В отличии от современных неоязычников Запада, у представителей индоевропейских народов доныне придерживающихся языческой традиции иу которых она никогда не прерывалась (например, у kal’as’a северного Пакистана) нет единого предмета веры, который мог бы быть сформулирован в ясных и логически стройных формулировках, а существует набор мифов содержание которых разнится, а смысл зачастую утрачен. Калашская традиция в свете поставленного нами вопроса, – а что собственно представала собой живая языческая традиция, – представляет больший интерес по сравнению с индуизмом по нескольким причинам.
Во-первых, калашская народность в большей степени сохранила фенотип, свойственный народам Европы (даже по сравнению с потомками высших варн Индии), а это говорит о меньшем количестве контактов с доарийским населением Азии, что в свою очередь позволяет предполагать и большую сохранность индоевропейского язычества в их среде.
Во-вторых, и это еще более важно, калаши — язычники представляют собой очень немногочисленный изолят, численностью не более трех тысяч человек (еще три тысячи исповедуют ислам), что несомненно оказывает влияние на относительную однородность религиозных представлений.
И наконец, в третьих, будучи менее задетыми цивилизацией, и по-видимому, уже давно утратившие письменность, не имея поэтому литературной традиции, мировоззрение калашей избавлено от влияния многочисленных поздних философских спекуляций и теоретических построений, которыми чрезвычайно обогащена (а вернее сказать отягощена) индуистская культура в силу тех процессов, которые не раз возникали на протяжении ее многовековой истории, как попытка преодоления амбивалентности многочисленных культов и желание привести их к какому-то общему знаменателю или выстроить общую универсальную схему.
Однако, несмотря на то, что традиция калашей должна была бы вызывать наибольший интерес тех, кто активно интересуется индоевропейским язычеством, мы имеем крайне мало информации об их фактических верованиях; не в последнюю очередь еще и потому, что авторы, которые пишут на данные темы, непременно пытаются дополнить их данными из других источников, в частности из близкородственной традиции нуристанских племен, которая перестала существовать в XIX веке после насильственной исламизации этих племен; а это значительно усложняет рассмотрение интересующего нас вопроса. Нас же в данном случае интересует не реконструкция, а фактическое положение дел.
Итак, калаши считают себя потомками воинов Александра Македонского, что однако представляет собой в горных районах Гиндукуша не исключение, а скорее правило, – то же самое говорят о себе представители памирских племен Таджикистана. Данное утверждение следует относить не к генетическим связям калашского народа, а к воспоминаниям о Греко-бактрийском царстве, одном из осколков империи великого Искандера. Тем более, что генетические исследования по Y-хромосоме не подтвердили их близости к населению Балканского полуострова.
Калаши признают верховное божество, называя его Дезау (Dezaw) или Пайдагарау (Paydagaraw), считая его не столько Небесным Отцом сколько творцом и владыкой всего мира – и неба и ада. Рядом с ним находится Дезалик (Dezalik) — богиня рожаница. Еще одно из особо почитаемых божеств – Махандеу (Mahandeo), возможно происходящее от *Madhyama deva, «Серединный бог». Он выступает, как посредник между людьми и высшим божеством. С ним связаны мотивы демоноборчества, и как результат этого мотивы создания вполне определенных горных долин. После победы над демоном он расчленяет его тело и бросает его голову к верхней части долины, а ноги к нижней – в чем видится отражение ведических мифов о сотворении мира, в которых фигурирует Пуруша или Ману. Иногда, в силу близости к исламу (половина калашей – мусульмане), образ верховного божества Дезау типологически сближается с Аллахом. При всем этом калаши считают исламский мир нечистым. Это понятие о нечистоте – частный случай общего представления, усиленное воспоминаниями о геноциде осуществленном в середине XIX века.
Наиболее чистыми считаются горные вершины, и вполне определенные, как например пик Тиричмира, самой высокой вершины Гиндукуша на севере Пакистана (7690 метров). Там находится излюбленное место пребывания Сучи (Suchi) и Вароти (Varoti), понимаемых как множественные женские и мужские духи соответственно, которые помогают в битве и охоте. Важно отметить, что в данном случае высокое расположение относительно уровня моря, наглядно выраженное в высоте пика, поднимающегося к небу, буквально обозначается присутствием нуминозных существ исключая какие-либо метафоры. Нечистой считается женщина в периодменструального кровотечения и родов. В это время женщина изолируется в специальном доме – «башали» (bashaly); с ней запрещено общаться, а пищу ей передают через специальное окно. Роженица попадает туда за пять дней до рождения ребенка, а выходит через десять. Также в некоторой степени по чистоте отличаются взрослые, живущие половой жизнью, по отношению к детям. По мнению калашей в отличие от целомудренных детей им требуется очищение, для того, чтобы они могли принять участие в отправлении некоторых праздничных ритуалов. При этом среди калашей, в семьях принято равноправие полов. Женщина может уйти от мужа, но при этом, последний должен получить от нового мужа выкуп в двойном размере. Муж также волен уйти от нелюбимой жены в любой момент.
Понятие о чистоте в особенности касается праздника Чаумос (Chawmos), посвященного богу Балумайну (Balumain), «господину стад», который празднуется в течении двух недель, и приурочен к зимнему солнцестоянию (с 7-22 декабря). Этот бог появляется в земле калашей незримо (чаще на своем коне с западной стороны, как поется в обращенной к нему песне) в начале декабря, перед солнцестоянием, и живет среди них еще один день после солнцестояния. Легенда говорит, как сначала люди одной из деревень, избегали встречи с ним, натравливая на него своих собак, и поэтому те и другие были уничтожены. При этом, «собакой Баламэйна» зовется лиса, почти также как на Алтае медведь – «собака» бога горы. Т.е. ими проводится различие животных на диких – принадлежащих богу, и домашних – принадлежащих человеку.
Именно Баламэйн научил людей разжиганию очистительного священного огня из ветвей можжевельника, обрядам сопровождающих сеяние пшеницы, которые, как и чаумос, включали принесение в жертву козла. Для его лошади приносилась часть урожая пшеницы (hushak). Балумайн явился зримо только один раз предкам калашей, в наши дни во время празднования чаумоса он присутствует незримо. На праздненстве этому божествупредлагается также испеченный хлеб, в форме священных животных (горного козла). Празднование включает в себя ритуальное шествие. Предки, роль которых исполняют молодые мальчики (onjeshta «чистые») держатся друг за друга и формируют цепь, которая движется по деревне. Детям поклоняются и подносят хлеб. Эта цепь должна представить ведическую tantu, вереницу предков. Важность и архаичность праздника подчеркнута тем, что обычные ритуальные музыкальные инструменты шаманского культа (флейта, барабан) не используются в праздновании, а только священные песни поющиеся живым голосом. Кроме того, что этот праздник отмечен типичными чертами, точки смерти и воскресения солнца, как например перекрестное переодевание в одежды противоположного пола, что является обрядовым отражением двойственной природы самого Балумайна. Когда он поворачивается направо, он являет себя в виде мужчины, когда поворачивается налево, он является в виде женщины. Поэтому шаман, в трансе у Священного древа (Tok), обращается не только к самому Балумайну, но и к богине изобилия Кушумай (Kushumay).Представляет особую важность название этого святилища на открытом воздухе – indrunkot, или indreyin, производное от имени ведийского Индры, который несмотря на многочисленные, едва ли не превалирующие упоминания в Ригведе, практически отсутствует в культе современного индуизма. Но точно также он отсутствует и у калашей несмотря на многочисленные его отражения, в частности в названии молнии – ind?cik, или в имени мифологического персонажа, связанного с дождем и грозой — Waraen, Werin или Shura Verin (от *s?ra aparendra, «герой, непревзойденный Индра».).
В отличии от нуристанских святынь, калашские святилища, расположеныпод открытым небом у деревьев (можжевельник, дуб, кедр), и отмечены деревянными досками особой формы или каменным алтарем. Исключение составляет одноименный имени богини дом Джештак (Jeshtak) – помещение под крышей, поддерживаемое деревянными колоннами, которые покрываются традиционных орнаментом в виде ломанных линий, «солнечных колес» и т.д. Там также проводятся церемонии особо отмеченные завораживающими танцами женщин, которые кружатся цепочками от трех до шести человек, положив руки на плечи друг друга.
Подобными танцами отмечен весенний праздник Джоши (Joshi), отмечаемый в мае. Это время когда зерно уже посеяно, но мужчины еще не ушли в горы со своими стадами – традиционное время для знакомств; а также и встреч с родственниками из других деревень, которые были невозможны в зимнее время. После дня подготовки (когда женщины собирают цветы, украшают дома и готовятся сами), наступает «День молока»; в этот день следуя традиции раздают молоко и сыр. Второй и третий день праздника отмечены ритуальными танцами.
Кроме этого есть и другие праздники, посвященные соответствующим божествам. В конце лета празднуют Учао (Uchau) совпадающий с временем сбора урожая злаковых культур. Известен бог пастухов Соризан (Sorizan), который защищает стада в зимней половине года, и Гошидай (Goshiday), которого восхваляют с весны и до осеннего праздника Pul или Pru (от purna,полная луна в сентябре), который связан с урожаем винограда и получением нового вина. Вино льют, как Сому, в огонь и только после этого оно может быть выпито. При этом, вино обладает максимальной ритуальной чистотой, которая превышает чистоту высокогорного снега и ключевой воды.Праздник появящается божеству именуемому Praba(zon), происходящего по-видимому от ведийского эпитета Индры – Pravabhra.
(См. M. Witzel , Kalash Religion (The Rgvedic Religious System and its Central Asian and Hindukush Antecedents. A. Griffiths & J.E.M. Houben (eds.). The Vedas: Texts, Language and Ritual. Groningen: Forsten, 2004.)
Привет! Як мены здажэться тут файно!